Что терять, что еще могут отнять у меня на шестой день моего персонального ада, в Песках, в километре от первой улицы украинского Донецка?
Тела тех, кто был мне дороже родни валяются под жарой в разьоб@ных 152 калибром окопах.
Как я и писал ранее, 6500 снарядов на гребаное село меньше чем за сутки.
Таких суток уже шесть, и в голове не укладывается, как в этом шквале вражеского огня остается в живых хоть какое-то количество нашей пехоты.
Нет, я не скуллю.
С нашей стороны работают два миномета 82 и 120.
Иногда просыпается и «чихает» в сторону Донецка два ствола артиллерии.
Мы почти не отвечаем. Контрбатарейный огонь отсутствует, от слова совсем, враг без каких-либо проблем для себя кладет артснаряд в наши окопы, разбирает очень прочные, бетонные позиции за десятки минут, без паузы и минимального отдыха продавливая нашу линию обороны.
Позавчера она сломалась, и полились рекой двухсот/трехсот. Я не буду публиковать никакую статистику, это в нашей стране запрещено, но вы даже не представляете количество и процент потерь.
Это йоб@на мясорубка, где батальон просто своими телами сдерживает нашествие.
Почти неделю ждем хоть какую-то помощь, которая ударила бы по вражеской арте, нас, повторюсь, безнаказанно выжигают всем, чем богата российская военная система, сегодня работала авиация.
Я горжусь руководством оставшегося здесь батальона с нами. Комбат с нами, все с нами, контуженные, легкие трехсотые, перевязавшись, возвращаются через пару часов на позиции, если можно так назвать эти бездонные воронки.
Идет война.
Но без контрбатарейной борьбы она превращается в бессмысленную мясорубку, где перемалывается за день безумное количество нашей пехоты.
Вы точно желали правду? Вот она, голая правда.
Едет резерв на позицию, закрывать прорыв собой, а через пять минут из 15 человек целым остается один.
Тела лежат. Если легкий 300, может, повезет, заникаешься, и пешком выйдешь, достанешься медиков.
Везли только трехсотого. Он всю дорогу кричал: – Где поддержка? Где артиллерия? Почему нас бросили? Почему нас никто не прикрыл?
Я не знаю, друг, почему нас никто не прикрыл… Он кричит, а мне стыдно, что я до сих пор цел и невредим, только пару раз глухо глухло.
Пробовался, пробрался, извините, и снова в строю.
Все резервы разбежаны, военная техника пылает, враг подходит и без проблем занимает наши позиции после очередного шквала арты.
Прямо сейчас мы теряем Пески, все человеческие и материальные наши возможности почти исчерпаны.
Денис, мариупольчанин, говоривший мне «ну я арестовичу верю, мы совсем скоро все вернем все обратно» мертв. Его дважды ранили, перевязывали прям в окопе, говорили ему, Денчик, иди на эвакуацию, но он отвечал «ребята, я вас не брошу».
И раненный впервые и после второго ранения он продолжал отстреливаться.
Его тело мы до сих пор не забрали. На развалинах Песков он лежит, раскинув руки, и его взгляд застыл. Он просит о мести. Как я могу отказать в его последней просьбе? Как мы все можем покинуть Дэна?
Я верю, что все-таки выжил Димка. Потому что он не мог умереть, только вернувшись из госпиталя, только сделав предложение своей девушке. Говорят, после одного из приходов он просто скрылся. Засыпало землей. Но, я верю, что это ошибка, и он жив. Дурацкая надежда и надежда.
Знаю, мое государство не любит мысли вслух. Но, мне не оставили выбора среди победоносства и арестовщины. Должна звучать правда, а не разговоры в кухне шепотом. Конечно, за это сообщение отдельно прилетит, потому что как жешь так, неужели государство лжет собственным гражданам?
Не удивлюсь, если уже сегодня кто-то скажет: «Агент Кремля Сирожа разболтал о гениальном плане победительницы на Донецком фронте, повесим его на Миротворец».
Я заелся говорить, что все под контролем. Сейчас в Песках все их@я не под контролем, но почему-то ситуацию умалчивают.
Бейте в набат разбитые колокола, пока мы закрываем телами Пески.
Нам нужна артиллерия.
Дайте нам сюда хоть что-нибудь, чтобы мы могли держаться.
Facebook Сергей Гнездилов, командир отделения 21 батальона "Сармат".
